Европа давно научилась зарабатывать на военно-историческом туризме. Фестивали униформистов приносят деньги в России, США и ЕС. Что мешает Крыму и Украине зарабатывать на собственной истории, почему немцы не одеваются в форму Красной армии и зачем у нас одевают форму вермахта – «Росбалту» рассказал глава Таврического центра военной истории Сергей Ченнык.
– Вся Европа давно уже научилась зарабатывать на собственной истории. Чуть ли не каждая деревня там организовывает исторические реконструкции, чтобы завлечь к себе туристов. В итоге самый популярный в Европе реконструкторско-туристический фестиваль по Первой мировой войне проводится в чешском городке Младеев – фестиваль «Блосдорф». На него ежегодно приезжает минимум 500 реконструкторов.
При этом в том же Младееве организаторы умудряются зарабатывать как на зрителях, так и на тех, кому не хватает адреналина. Там помогает организовывать фестиваль местная киностудия – и тем, кто хочет приехать, необязательно везти с собой оружие. Ты можешь приехать просто в форме и уже на месте под залог паспорта выбрать себе вооружение: пулемет Максим, трехлинейку или тот же манлихер. И там же на месте организована торговля холостыми боеприпасами. Хочешь – покупай обойму, хочешь – ящик. Бывает, на джипах ребята приезжают, берут себе «Максим», пару цинков с патронами – и отрываются на поле боя…
– И тем не менее, реконструкторы сами по себе – это ведь не источник заработка для фестиваля.
– Разумеется. Принцип любого мероприятия – реконструктор должен быть встречен, размещен и хотя бы минимально накормлен. Потому что главные деньги приносят зрители. Надо понимать, что на раскрученном фестивале соотношение туристов к униформистам может достигать как минимум 25 к 1. Поэтому небольшим считается мероприятие, куда приезжает до 200 человек. А те же 400-500 реконструкторов – это по европейским меркам — большой и мощный фестиваль.
– На фестивале зарабатывает бизнес и город. А как зарабатывают сами клубы реконструкторов?
– Есть пример самого крупного и раскрученного в мире фестиваля – американского Геттисберга. Там восстанавливают события гражданской войны в США. Геттисберг считается эталоном – на него съезжается до 25 тысяч человек. При этом из общего числа лишь треть собственно реконструкторы. Все остальные – это дрилл-туристы, от слова drill – «муштра».
Вот есть у них, например, клуб, реконструирующий 135-й нью-йорский пехотный полк. Их человек 40 и им нужны деньги на развитие. Они едут на Геттисберг – бесплатно, разумеется. Нам дают место, сено для лошадей и т.д. Они ставят drill-лагерь. С другой стороны есть туристы, которые приезжают и тоже хотят в этом всем поучаствовать. Они в программе находят drill-лагеря, смотрят – в одном из них готовы взять столько-то человек. Они платят деньги – за это им выдают униформу и оружие. И потом три дня их гоняют по программе новобранцев. Затем еще два дня идут сражения – со стрельбой и адреналином. Полное погружение в историю — довольны и туристы и реконструкторы. Причем Геттисберг идет от 7 до 10 дней.
– Исторический фестиваль – это обязательно стрельба и воссоздание боев?
– Не только. Вот, скажем, в Европе проводится фестиваль Каринтан – там шли бои с участием американских десантников. Каринтан интересен тем, что это самый технически подготовленный фестиваль. Со всей Европы туда слетаются раритетные самолеты «Дакота» – те самые, с которых десантировали американских солдат в годы войны. Только в 2008 году на фестиваль прилетело 12 таких машин. Приезжают ребята в форме американских десантников и прыгают с этих самолетов с парашютом. Потом они прямо в центре города реконструируют городские бои.
– Власти в Европе помогают униформистам?
– Конечно. Более того – там их поддерживает и регулярная армия. В Чехии на мероприятиях, посвященных окончанию Второй мировой, на улицы города заводят даже танки – для большей зрелищности. А на том же Ватерлоо бельгийская армия раздает униформистам солдатские пайки. В СНГ беда в том, что при наличии массы воинских частей договориться с ними о поддержке очень трудно.
– Какие исторические периоды вообще пользуются спросом у туристов?
– На первом месте по популярности остается наполеоника. На втором – тема Второй мировой войны. Ей «дышит в спину» стремительно растущая популярность Первой мировой. На четвертой позиции по популярности 17-18 век – т.н. «козаччина». Но на Украине реконструкторские фестивали пробуксовывают.
– Почему?
– Дело в том, что такие мероприятия строятся на трех китах. Помимо самих униформистов нужна поддержка городских властей, заинтересованных в подобном мероприятии. И нужно участие бизнеса, который сможет зарабатывать на приезде туристов. А у нас реконструкторы до сих пор чаще всего остаются сами по себе. При этом и наши власти, и наш бизнес желают засветиться и снять свои сливки на их фестивалях, ничего в них не вкладывая. Чего уж удивляться, что в результате униформисты, не получая никакой поддержки, нередко делают мероприятие в формате междусобойчика?
Из-за этой же укоренившейся практики отечественные реконструкторы, приезжая на фестиваль, заряжены не на европейский формат и масштаб, а настроены потусоваться, попить водки, подраться на поле боя – и разъехаться. Всё, что в этот момент вокруг них происходит, их не особенно волнует. Такой фестиваль обречен на провал.
Я помню, как меня поразили французы, приехавшие на фестиваль под Севастополь, на место Альминского сражения Крымской войны. Они не сидели возле палаток – если у них было свободное время, они строились и под барабанную дробь со знаменами начинали маршировать. Они привыкли к мысли, что едут себя «показать» — и они не ленились это делать.
Так что надо и властям не спускать в канализацию запал энтузиастов, и самим реконструкторам относиться к фестивалю не как к пьянке по интересам, а как к форме взаимовыгодного заработка – в том числе. Как минимум, униформист не должен возражать, когда к нему в лагерь приходят зрители.
– Но вот в России проходят же сегодня крупные униформистские фестивали, с большим числом туристов и участников.
– Да, хотя когда-то то же Бородино, собирающее сегодня несколько тысяч униформистов, начиналось с небольшой группы в 20 человек. Кстати, в Союзе историческая реконструкция зародилась в 80-е годы в среде офицеров группировки советских войск в Германии. Когда в 80-е годы европейцы начали проводить униформистские фестивали в Европе, одним из центров стал Лейпциг. Наши офицеры увидели все это и стали тем самым ядром энтузиастов, с которого мода пришла к нам. Потом именно они начали раскручивать Бородино. И с первоначальных 20-ти участников фестиваль вырос до 3500 активных реконструкторов.
– А кроме фестивалей, как в России сегодня еще зарабатывают на истории?
– Сейчас в России активно осваивают туры с т.н. «глубоким погружением в историю». Например, есть группа швейцарских туристов, желающих посмотреть поле Бородинского сражения. Они заказывают тур. Едет автобус, навстречу им выскакивает казачий разъезд, останавливает машину. Всех туристов «арестовывают», приводят в лагерь. В лагере – офицеры и солдаты, в форме, с полевыми кухнями, полностью соблюденным бытом и антуражем. Туристов сажают за стол, кормят гречневой кашей из деревянной посуды с деревянными же ложками, наливают водку из старинных бутылок и кувшинов. В итоге довольными остаются все.
В Ялте тоже уже начали осваивать аналогичные тематические туры. Например «гусарский» сценарий, для которого мои знакомые пошили мундиры и обмундирование. В них облачают туристов и те на лошадях едут по горным тропам южного берега. В Балаклаве – ночевка с гусарским ужином, вином, жженкой.
Надо понять, что есть масса способов зарабатывать на истории. Во-первых, это плановые многодневные фестивали, для которых нужна поддержка и власти, и бизнеса. Во-вторых, это индивидуальные мероприятия по договоренности с туристическими фирмами, которые будут искать под них клиентов. Опять же военно-исторический туризм – с хорошими гидами и толковыми программами.
– Европейцы уже сегодня активно осваивают ниву крымского военно-исторического туризма.
– Да. Причем их туристические программы, посвященные той же Крымской войне 1854-1856 годов, не замыкаются на Крым и предполагают посещение даже Турции. Они ездят на места даже второстепенных боев, а на Альминском поле туристы не топчутся на пятачке у памятника, а перемещаются вдоль Альмы, добиваясь тем самым более точного понимания событий, происходивших здесь полтора века назад. Даже обратная дорога от Альмы к Севастополю используется не просто для любования местными пейзажами, а для обсуждения флангового марша британской армии через Мекензиевы горы к Балаклаве
Кстати, примерно 20% британских туристов – это кадровые военные. Они нередко прямо на местах боев делают схему тактического разбора военных сражений полуторавековой давности, происходивших в Крыму. А у нас по старинке гид выводит туристов к памятнику, оттарабанит заученное – и обратно в автобус. И это не профессиональный историк с повадками телеведущего, как у тех же британцев или немцев, приезжающих на места боев Второй мировой, а молоденькая девочка, зазубрившая текст.
– Я слышал, что еще недавно в Хмельницкой области проводился фестиваль Terra Heroica в Каменец-Подольском.
– Это был один из немногих на Украине примеров хорошего униформистского фестиваля. Ребята реконструировали «козаччину» — период 17-18 века. Фестиваль шикарный – он собирал до 700 униформистов, причем съезжались энтузиасты со всей Европы. Одни сувениры чего стоили – штамповали даже копии монет времен Богдана Хмельницкого. Предыдущий мэр города пошил себе и всей мэрии исторические костюмы – и все чиновники принимали участие в фестивале. Но после пяти лет успешного развития Terra Heroica в городе поменялись власти – и организаторам фестиваля не удалось наладить с новыми руководителями отношения. Кстати, сегодня знамя этого фестиваля вполне можно было бы подхватить Крыму – и перенести в ту же Феодосию.
– Что Крыму мешает сегодня зарабатывать на собственной истории.
– Ну, во-первых, крымские фестивальные мероприятия сегодня почти не раскручены. У нас просто нет здесь центра, который бы стал базой для подобных мероприятий. Мы сейчас мечтаем создать военный музей Крыма, который бы мог взять на себя эти функции.
Нужно усаживать за один стол всех, кто заинтересован в развитии фестивалей, и договариваться. Причем надо иметь в виду, что сделать с нуля сразу большое мероприятие нереально – любой фестиваль начинается с 30-40 униформистов. И смириться с тем фактом, что с первого раза фестиваль больших денег никому не принесет. Нужна репутация, известность, огласка.
Хорошее мероприятие должно готовиться год, не меньше. Реконструктор никуда не поедет, если он о каком-то фестивале не узнал заранее. Ведь для униформистов участие в фестивале – это не работа, а хобби: любую поездку ему надо «вписать» в свой рабочий и отпускной график. Одновременно Крыму сегодня реально нужно вклиниваться в плотный график европейских и российских фестивалей. Их так много, что необходимо думать о конкурентных преимуществах.
– Можно ли сказать, что популярность униформистских фестивалей в мире растет?
– Безусловно. Последние десять лет, пока мы в Крыму и на Украине лишь твердим о планах развития, в мире активно учатся зарабатывать на военно-историческом туризме. В Калининградской области еще в 2000-м году не было ни одного фестиваля – сейчас их там четыре. В Литве не было ни одного фестиваля, а сейчас сразу несколько – и по наполеонике, и по двум мировым войнам. Финляндия раскручивает тему сражений на линии Маннергейма, Чехия – тему Первой мировой и Аустерлица. Фестивали по Второй мировой вообще в каждой европейской деревне проводятся.
А в Крыму, где каждый кирпич – это история, никто почти ничего не делает. У нас есть Альма, остающаяся реконструкторским междусобойчиком, к тому же удаленным от инфраструктуры. Мелеющая Сапун-гора, где втрое упало число приезжающих униформистов, два небольших фестиваля под Балаклавой и ряд мероприятий, о которых вообще никто ничего не знает.
– А как же Судакская крепость?
– Судак – это эталонное мероприятие по срокам – они целый месяц проводят свое мероприятие. Но слабое место Судака в том, что там остается очень много людей из бывших «толкиенистов», заинтересованных в тусовке, а не реконструкции как таковой. Эдакий исторический Казантип.
В нынешнем виде Альма бесперспективна из-за отсутствия соответствующего комплекса поблизости. Фестиваль в Бородино передвинут на 8 км от аутентичного поля битвы – поближе к музею, инфраструктуре, туалетам, в конце концов. А Альма – это лагерь в чистом поле. Он сегодня во многом проходит за счет помощи меценатов, но подобный путь – это тупик.
К тому же это мероприятие нередко излишне политизируется. Там постоянно бегают то с флагами какого-нибудь «Русского Единства», то с флагами «Партии регионов». Когда приехали киевляне в униформе Киевского гусарского полка, эти местные активисты и вовсе спровоцировали скандал. Хорошо хоть у киевлян хватило выдержки не развернуться и не уехать обратно. Реконструкция и политика – это точно два несовместимых понятия. Опять же, приезжающие на Альму британцы никак не возьмут в толк: зачем перед реконструкцией боя нужно проводить обязательные молебны с приглашением священников?
– Тему реконструкторских фестивалей может раскручивать лишь Севастополь?
– Совершенно необязательно. В той же Керчи можно реконструировать Эльтигенский десант.
Феодосия – прекрасное место, чтобы проводить мероприятия по «козаччине». Я уже говорил, что сюда можно перенести приостановленный фестиваль Terra Heroica из Каменец-Подольского.
В городах можно и нужно делать не военные, а бытовые реконструкции. В том же Симферополе провести фестиваль из разряда «Губернский город С.», воссоздав стилистику и уличный быт 19-го века. В Ялте можно и нужно проводить дворцовые фестивали. При каждом южнобережном дворце, заинтересованном в туристах, можно было бы создать «придворные» униформистские группы.
Севастополь – это вообще золотая жила. Одна сложность: там у всех клубов давняя история и порой шлейф взаимного недопонимания мешает им действовать сообща. Из-за этого увядает реконструкция освобождения Сапун-горы, которая проводится ежегодно 8 мая. Если раньше приезжало по 300 человек, то в этом году – меньше сотни.
Опять же – в Крыму стоял римский, т.н. «Клавдиев» — легион. Причем римские дороги на полуострове сохранились. Что мешает создать туристические маршруты, посвященные этому периоду? То же поле Шумского сражения под Алуштой, где по легенде потерял свой глаз Кутузов – уникальное место, где произошла одна из самых славных побед русского оружия. И там тоже можно проводить мероприятия.
У нас есть Кача и небольшой аэродром в Симферополе, где можно было бы устраивать аналоги Каринтана, и куда можно приглашать реконструкторов-парашютистов. Да, это все с нуля нужно поднимать, но это перспектива 21-го века.
– А как насчет неизбежных проблем с законодательством?
– Конечно, нужно какие-то вещи адаптировать к требованиям закона. Иностранцы не смогут привезти с собой оружие, но у нас есть Ялтинская киностудия, с которой можно договориться о сотрудничестве. Они же могут помочь и с пиротехникой. При этом нужно сломать косность административных чинов. Убедить нашу милицию помогать, или хотя бы не мешать. В Европе полицейский думает, как помочь униформисту, а у нас – как запретить, «чтобы чего не вышло».
– Что из себя вообще представляет современный униформист?
– Тут нет каких-то возрастных или гендерных ограничений. Чтобы стать униформистом нужно быть готовым выложить определенную сумму. Чем древнее событие, тем оно, как правило дороже. «Одеться» на Вторую Мировую стоит около $300. На Крымскую войну — порядка $500. «Козаччина» еще дороже, причем кое-кто даже реальных соболей себе покупает для костюма. Затратна и «наполеоника», потому что в погоне за аутентичностью нужно доплачивать за ткань: в среднем там костюм стартует от $800.
Оружие можно либо делать самому, либо заказывать у умельцев. Особенным шиком считается использование подлинных деталей – например, когда у тебя настоящий штык тех времен. Диапазон цен очень велик – от 200 до 1000 долларов за ружье Крымской войны.
– Какие новые тренды сегодня в униформизме?
– Зарождается имиджевая небатальная реконструкция. Например, приезжает на разные фестивали по Первой мировой одна и та же группа ребят, которая позиционирует себя как экипаж сбитого бомбардировщика «Илья Муромец» — трое офицеров и унтер-офицер, таскающий за собой пулемет Льюиса. Они копируют не только одежду, но даже манеры поведения. Ходят по фестивалю, время от времени садятся, открывают стилизованный чемоданчик, достают аутентичные рюмочки… Народ сбегается, любуется. И они приезжают на все фестивали по Первой мировой войне.
Опять же тренд – реконструкция крупной боевой техники, например, танков. Их воссоздают в масштабе 1:1 из металла и дерева. Траки – резиновые, внутри ставится автомобильный двигатель. Такой танк не только абсолютно похож на оригинал – он и ездит, и башню поворачивает.
В Джанкое один мой знакомый переделал спортивный чешский самолет «Тарпан» в немецкий бомбардировщик «Юнкерс-87». Издалека реально похож, разве что вблизи видно, что он на четверть меньше оригинала. И теперь хозяин летает на нем на мероприятия.
– В разных странах униформисты отличаются друг от друга?
– Личное наблюдение: редко когда немецкий реконструктор решится одеть форму солдата вермахта или Красной армии. На фестивали они приезжают в форме тех же союзников. В Германии вообще не особенно часто реконструируют Вторую мировую – в отличие от Первой. Так же и французы – если реконструируют наполеонику, то редко одеваются в русскую форму.
Причем, когда европейский униформист одевается в форму солдата вермахта – это почти никогда не связано с его идеологией. А у нас в России и на Украине некоторые выбирают форму вермахта еще и из идеологических симпатий. И еще. Россияне и украинцы нередко приезжают на фестивали именно за адреналином: чтобы вволю подраться на поле боя. А европеец приезжает, чтобы на других посмотреть и себя показать.
Беседовал Павел Казарин