Выживание на постсоветском пространстве — целая наука. Вдвойне непросто представителям творческих и редких профессий. Их пора заносить в Красную Книгу наравне с малым лебедем или красноногим ибисом, как и специалистов по птицам — орнитологов. В России численность ученых в научных учреждениях регулируют новые руководители-юристы: теперь эти «кадры решают все». Как результат — потеря целых научных направлений.
Фото: Александр Бардин
Пришло время любить
В бывшем СССР до 1990 года было около 3000 профессиональных орнитологов и около 300 любителей. Теперь наблюдается обратная пропорция: 300 профессионалов и около 3000 любителей. «Этот переходный процесс крайне болезненный, но он развивается нанаших глазах», – констатирует архивист Треста наследия соколиной охоты Евгений Шергалин, являющийся членом ряда российских и эстонских орнитологических объединений, в частности — Центрального Совета Союза охраны птиц России и Эстонского орнитологического общества.
Это общемировая тенденция: на Западе, отмечает специалист, вообще почти нет профессиональных орнитологов, зато есть масса любителей — так называемых бердвотчеров. «Конкуренция на оплачиваемые места в организациях, работающих с животными… очень высока. Многие молодые люди, прежде чем заполучить такую должность, годами работают волонтерами, нарабатывая себе имя и демонстрируя не сиюминутную страсть», – пояснил орнитолог.
Фото: Istock
Число любителей-волонтеров будет и дальше расти, что, по его словам, напрямую связано с финансовым достатком населения. Бердвотчинг — занятие не для бедняков: перелеты в другие страны, качественная фототехника и различные технические приспособления для наблюдения за птицами стоят денег.
Вслед за чайками — в Британию
Фото: Игорь Юрьев
Немало орнитологов-любителей и в Эстонии. Несмотря на серьезные изменения в обществе за 30 лет, их число в республике практически не изменилось – около 300-350 человек. А вот профессиональных орнитологов почти не сохранилось. Если в советское время таковых было порядка 25 (что немало для маленькой республики), то после разрушения Академии наук и многократного реструктурирования в эстонских в госзаповедниках осталось 7. Остальные вынуждены были либо сменить профессию и профиль, либо уйти в частные организации или НГО.
Если повезет — едут на заработки в Британию. В Уэльсе много островов с колониями птиц. Это излюбленное место зимовки куликов и чаек из Эстонии и удобное место для наблюдений за ними. Жизнь здесь значительно дешевле, чем в Лондоне: аренда однокомнатной квартиры в валлийской деревне обходится в 360 фунтов в месяц, в то время как в столице пришлось бы платить порядка 1000.
Русским жителям Эстонии в Британии комфортнее, т.к. здесь их не преследуют по национальному признаку. «Ваша национальность здесь не имеет первостепенного значения, как в Эстонии. Какого вы племени – последний вопрос. Но иностранцам платят, как и везде на планете, меньше чем своим… Минимальная оплата труда около 7 фунтов в час, и она позволяет вам худо-бедно прожить. Минимальная оплата труда в Эстонии – что-то около 2.80 евро при тех же ценах на еду, если не выше», – поделился с «Примечаниями» один из русских эстонцев, периодически работающий в Британии.
Разбиваясь о башню
В России орнитологам тоже удается пока выживать, но заниматься наукой — уже нет. Одна из лучших выпускниц Санкт-Петербургского государственного университета (СПбГУ), кандидат биологических наук Мария Дорофеева в настоящее время не занимается научной работой (хотя в свое время подавала надежды). Она зарабатывает преподаванием и репетиторством в качестве руководителя Центра подготовки к ЕГЭ и ОГЭ: «Это востребовано и хорошо оплачивается».
В то время как профессия орнитолога не востребована, считает она. Мария привела пример, когда рекомендациями орнитологов пренебрегли: те предупреждали, что строительство офиса «Газпрома» 462 метра высотой в Лахте, на берегу Финского залива, на пути миграции многих видов пернатых повлечет за собой гибель сотен тысяч птиц.
«Мы будем собирать под башней «Газпрома» тысячи погибших птиц, — говорил телеканалу «Санкт-Петербург» биолог, директор «Балтийского фонда природы» Рустам Сагитов, призывая учесть печальный опыт американцев: — Взять Нью-Йорк: только под «Эмпайр Стейт Билдинг» ежегодно собирают около тысячи убившихся птиц». Пролетающие в Лахте птицы, особенно скоростные в условиях плохой видимости будут неминуемо разбиваться о башню, предупреждал и орнитолог Владимир Храбрый до начала строительства. «Расчеты говорят о том, что около 15 тысяч птиц будут разбиваться о зеркальные стёкла лахтинского небоскрёба и падать навзничь. В год это уже 30 тысяч, а в долгосрочной перспективе — это прямое влияние на мировую популяцию крылатых», – пояснял специалист.
Однако строительство опасного небоскреба это не остановило: в третьем квартале 2018 года его планируют завершить. В пресс-службе «Лахта-центра» заверили, что «Газпром» учел рекомендации орнитологов и разработал систему защиты перелетных птиц от возможного столкновения с башней. Сработает ли эта система и спасет ли она птиц, неизвестно. Как и то, удастся ли спасти самих ученых и науку. Ведь на их нужды «денег нет», в то время как они нашлись на возведение скандальной башни стоимостью в десятки миллиардов.
«СПбГУ серьезно болен»
— такой диагноз сильнейшему в недавнем прошлом вузу страны поставили в общественной организации «Университетская солидарность», созданной для защиты преподавателей от произвола руководства.
Один из симптомов болезни — колоссальная разница в доходах администрации и научных сотрудников. По данным администрации СПбГУ, средняя зарплата профессора якобы составляет 103 тысячи рублей, доцента – 66 тысяч. Однако, по словам уволенного преподавателя, это «не имеет ничего общего с реальными зарплатами». «По разным должностям они ниже указанных средних зарплат в два-четыре раза», – заметил бывший профессор кафедры экологической безопасности и устойчивого развития регионов Евгений Курашов.
При этом, по его словам, вузовские «менеджеры в месяц получают шестизначные и семизначные цифры», «многомиллионные премии начали получать лица, поставленные ректором на ключевые административные посты». А научным сотрудникам премий не достается.
Более того, от них избавляются. О грядущем сокращении сотен сотрудников Петербургского госуниверситета вследствие перехода на грантовую систему стали говорить несколько лет назад. Прогнозы, увы, подтвердились.
– У нас делают вид, что заботятся о науке, правительство выделяет мегагранты, при этом приглашая иностранцев, которые будут возглавлять наши лаборатории… То есть руководство считает, видимо, что нам пора на пенсию, а молодежь должна добывать гранты. Только непонятно, кто ее будет учить, образование-то падает, фундаментальных знаний сейчас почти не дают, курсы урезаны вдвое, – поясняла одна из сотрудниц университета в интервью Радио Свобода.
Грантовая система разрушительна и малопригодна для исследований, рассчитанных на «долгое дыхание», считает один из уволенных с кафедры зоологии позвоночных биофака СПбГУ орнитолог Валерий Бузун:
– Я работал для комитета по природопользованию на особо охраняемых природных территориях, тут нужно мониторинг вести десятилетиями, за 2-3 года, на которые рассчитаны гранты, ничего не сделаешь… Новая система все это разрушает. Одно из требований к грантам – половина сотрудников должна быть… до 35 лет. Значит, мы должны готовить некую смену, но мы ощущаем, что у нас за спиной никого нет. И образование недостаточное, и зарплата не позволяет молодым заниматься наукой. Так что в нашей области молодых ученых почти нет. Мы не можем обеспечить условия контракта – нас увольняют, то есть увольняют как раз тех опытных ученых, которые могли бы подготовить эту смену. Получается замкнутый круг.
Другое деструктивное новшество в СПбГУ — заключение договоров на год, что нарушает естественный цикл подготовки студента (раньше они заключались на 5 лет). «К кадрам у нас относятся, как к крепостным: с ученым заключают договор на год…, а когда он отработает, его могут выкинуть на улицу — выжав перед этим все соки», – заявил председатель профсоюза «Универсант» Сергей Самолетов.
Даже профессора могут не допустить к конкурсу и уволить, несмотря на большое количество публикаций. Согласно приказу ректора, у соискателя должно быть не менее трех статей в рецензируемых изданиях, индексируемых в наукометрических базах данных РИНЦ, Web of Science или Scopus. Т.е. публиковаться нужно в западных изданиях. А российские научные журналы «отправляются на помойку», как выразился уволенный профессор Курашов.
– Раньше университетом всегда руководили ученые-естественники, а теперь руководят юристы, – посетовала сотрудница университета. – …Они совсем не понимают, как устроены науки естественные. И в результате – и это самое главное, – увольняя людей, мы теряем целые научные направления, и как их потом восстанавливать, непонятно.
На акции протеста на Марсовом поле в мае 2016 года студенты и преподаватели СПбГУ потребовали отправить ректора в отставку. По ее итогам была составлена петиция на имя российского президента с требованием пересмотреть кадровую политику нынешнего руководства вуза и не допустить «развала классического университетского образования». Однако политика вуза не изменилась, никуда не делся и ректор Николай Кропачев. Его назначил (до этого должность ректора была выборной) в 2009 году тогдашний президент и выпускник СПбГУ Дмитрий Медведев. А в 2014 году продлил срок его полномочий нынешний президент Владимир Путин, также выпускник юрфака. Зато преподавателей государственного университета (в том числе не принимавших участия в митингах) после резонансных протестов настигла очередная волна увольнений по привычной схеме: срок контракта закончился, а к конкурсу не допустят за недостатком публикаций на Западе.
Между тем официальные издания, телеканалы и портал СПбГУ трубят о сплошных достижениях, высоких рейтингах. И молчат о репрессиях против преподавателей, о «травле и изгнании из Университета лучших сотрудников», «ликвидации неравнодушных университетских кадров и уничтожении интеллектуального фонда Университета», отмечают в общественной организации «Университетская солидарность».
Активисты предупреждают: если власти страны не остановят разрушительные процессы в СПбГУ, то «будет пройдена точка невозврата, и спасать будет уже нечего».
Но разве их услышат за толстыми стенами башен?
Примечания в Telegram
Источник:
