По Севастополю пенсионная реформа ударит особенно сильно. У нас много, очень много пенсионеров. А вот работы совсем немного. Повышение пенсионного возраста обрекает людей на выживание любой, даже самой радикальной ценой.
Чемпионат мира по футболу в России – это серьёзно. И масштабно. И очень по-русски. Этот чемпионат обещает стать лучшим. И по игре, и по организации. Я комментирую матчи, так что знаю, о чём говорю. И уж точно этот мундиаль станет революционным. Чего только стоит система видеоповторов. Или многочисленные камеры, с которых можно наблюдать за матчами, точно в компьютерной игре.
Но беда в том, что пенсионная реформа в России – это ещё серьёзнее. Её запустили как раз-таки во время начала чемпионата мира. «Совпадение? Не думаю», – как говаривал один феерический журналист. Власть запустила, а народ охнул. Но охать надо было раньше: тогда, когда это всё начиналось. Когда Минфин предложил сократить пенсионные расходы на 51,5 миллиарда рублей, месяц назад. Сейчас охать поздно. Впрочем, бунты ещё будут.
Да, трудно спорить: пенсионная реформа назревала. Россия пришла к ней одной из последних в Европе. У пенсионного фонда была вечная нехватка в сотни миллиардов рублей. А в России треть населения – пенсионеры. Всех надо кормить. Но почему мы забыли о том, например, что в Польше, попробовав жесть пенсионной реформы, её в итоге отменили?
Опять же президент всё время говорит о рывке. Майские указы – его платформа, точно для запуска шаттла. Только где было брать деньги на этот рывок? Вот, с пенсий и брать.
Только почему груз этот должен нести народ? Если власть проводит пенсионную реформу, то требования должны быть для всех одинаковыми. И тогда где национализация? Тогда почему никак не приструнят долларовых миллиардеров, которых в России с каждым годом становится всё больше?
Риторические вопросы.
Но ведь нам всё время – с самого верха – говорили о справедливости. Только где она? Почему одни тянут лямку, а другие восседают на кряхтящей повозке? И тех, кто тянет – куда больше.
Отношение к пенсионерам – важнейший показатель. Того, как страна относится к людям. Того, как они себя чувствуют. И когда мы видим сытых пожилых немцев, то сразу всё понимаем. А когда мы видим побирающихся русских людей в возрасте, то тоже всё понимаем. Только вот понимание это разное. И нам не нравится наше – русское – понимание. Тоскливое оно. Веет от него банькой с паучками. Как у Достоевского.
Однако старухами-процентщицами многие из нас не станут. Не доживут. Говорить можно сладко, но есть система – и она жестока. Система работодателей, например, избавляется от тех, кому за 45 лет. Это норма. Люди старые – пусть уходят; дайте дорогу молодым. Только куда им уходить? Кто возьмёт их в 45, 50 лет? А пенсии ещё нет. Пенсия отныне только с 65 лет у мужчин и с 63 лет у женщин. Прекрасное далёко не будь ко мне жестоко. Жестоко не будь. Но будет. На что жить? Убийственный вопрос длиною в долгие муки, а букв всего девять.
Пенсионная реформа – это антинародная реформа. И только так. В ней слишком много сахарной ваты, слишком много разговоров о ванильном будущем, а настоящего нет.
Как жить людям? Как выживать? Уже сейчас. Кто ответить на данный вопрос? Фокус ведь в том, что у нас многие люди – слишком многие люди, которые могли бы работать – живут на родительскую пенсию. Многие из них – маргиналы, а у других – просто так жизнь сложилась. И родители их кормят.
Пенсионеры ведь у нас боевые. Они научились выживать. Я смотрю на пожилых дам, продающих прессу в «Союзпечати» или собирающих плату в общественных туалетах, и понимаю: они ведь там не от хорошей жизни. Они там, потому что выживать надо. А кто на ЗОЖ, а кто копейки на хлеб считает. Но многие – опять же слишком многие – выживают. И всё равно многие грезят: дожить бы до пенсии. Но после этой реформы можешь и не дожить.
Тут много умников появилось. Говорят: так, а что, разве кто-то рассчитывал на пенсию? Смешные, мол, кто рассчитывал. Оно в практическом применении так, конечно, вот только логика эта извращённая. Потому что государство обязано – именно так! – заботиться о тех, кто на него долго пахал. На то, чтобы мистер Сечин мог купить себе ещё что-нибудь симпатичное. Просто если рубить, то всех, не так ли?
Для Севастополя пенсионная реформа особенно, скажем так, актуальна. Кто-то написал пару лет назад: Севастополь – город пенсионеров. Да, преувеличение, но мысль более чем здравая. У нас много, очень много пенсионеров. А работы мало.
Ну, если ты не строитель или не барыга, или земелькой не приторговываешь. Тогда тебе надо жить. Тогда выживать тебе надо. И ходить, к примеру, на работу воспитателем в детский сад за 12 тысяч рублей в месяц. Туда, где в группах по 30 детей. Потому что детские сады у нас не строят. У нас другим заняты: лепят каких-то уродов, по нелепице прозванных домами. А садов мало. Пару открыли – пусть радуется чернь.
И вот работаешь ты воспитательницей, терпишь. Хорошо, если муж. Хорошо, если не осудят, и ты сама себя не осудишь, и подработаешь, где женщины подрабатывать могут; ну, а в других случаях как? Греет тебя лишь одна мысль: пенсия скоро. Но пенсия теперь очень нескоро. И если даже ты до неё доживёшь, то заплатят тебе смехотворно мало.
Я почему, собственно, о воспитателях? Мог бы ведь сказать и о других педагогах, мог бы и о медиках. Потому что от пенсионной реформы – людоедской и бесчеловечной – пострадают, прежде всего, те, кто у нас и так страдает. Те, кто отвечает за сбережение народа. А им и так в России не жить. Как, собственно, и российскому народу.
Те же, кто нормально чухает себя и сейчас, тем на пенсионную реформу наплевать. Они делают деньги. А вот простые люди, которые ещё во что-то верили, трудились на благо страны – им сказали «вы нам не нужны». Точнее, нет, не сказали – повторили.
Да, рывок это прекрасно. И консолидация народа тоже. Только как добиться всего этого, если слова красивые, а главного нет? Нет уважения и заботы о человеке. Простом человеке. Том, что ползает под ногами и на что-то надеется.
До свиданья, человек! Учись выживать до пенсии. Впрочем, и на ней тоже. Это сложная наука. Я бы сказал, почти неподвластная.
Источник:
