Смертельный выстрел под игру в лото: в Севастополе состоялась премьера “Чайки”
Вчера в театре Луначарского давали «Чайку». Пожалуй, этот тот редкий случай, когда употребить другие глаголы к этому спектаклю будет неуместным. В свое время «5 пудов любви и мало действия» совершили настоящую революцию в русской драматургии. 18 марта на севастопольской сцене состоялась не просто долгожданная премьера. Произошло нечто большее – актеры и режиссер отдали дань уважения нашим театральным традициям. Ведь именно с чеховской «Чайки» начался «другой» русский театр.
Когда театральный Севастополь только заговорил о будущей премьере «Чайки», уже стало понятно, что главреж Лифанов ставит на "всё или ничего". Было только два варианта развития событий – либо достойно пройти проверку на прочность, либо подорвать доверие к себе… Для режиссера поставить «Чайку» Чехова – это как сдать экзамен на самом высшем уровне самому строгому судье – беспощадному зрителю.
Оформление сцены – один из ключевых составляющих спектакля. Художник-постановщик Дмитрий Разумов, понимая, что с самого начала зритель должен не отвлекаться от самого действия и почувствовать актеров, в первом акте оформил сцену в духе минимализма. При этом символические детали присутствовали на сцене, но не вызывали «перегрузку взгляда». Летняя беседка и мост, уходящий вдаль, на котором Нина сыграет драму Треплева. Именно с этого моста «сорвется» его декадентская пьеса и утонет в «колдовском озере». Потом в нем потонут не только надежды и мечты Заречной, но и всех остальных «чаек» Чехова.
Отводя «миру Треплева» фактически всю центральную часть сцены, Разумов не забывает и про мир его литературного соперника. «Облако, похожее на рояль» из фантазий Тригорина в реальном мире оказывается старым сломанным пианино. Такой символ безысходности ничьим мечтам не оставляет шансов – все будет сломано и забыто.
Внутренние миры героев читаются не только в элементах декораций, но и, безусловно, в самих нарядах. Маша Шамраева, словно сошедшая с полотна Рамона Касаса «Юная декадентка», весь первый акт контрастирует со своей соперницей Заречной, облаченной во всё белое. У Нины – цветовое противостояние с Треплевым, к которому она быстро охладевает и тянется к «белому» и, кажется, «чистому» романтику Тригорину.
Такое символичное бесцветье приходится почти на всех обитателей усадьбы Сорина. Даже эмоциональная и переменчивая Аркадина в первый раз появляется перед зрителем во всем белом. Разумов как бы намекает – для той трагической картины, которую ей нарисует жизнь, нужно нетронутое полотно.
Во втором акте игра цвета разворачивается в полную силу. За те два года, что проходят за кулисами, что-то как вирус поражает всех героев пьесы. В нарядах Аркадиной и Тригорина появляется вызывающий дьявольский красный. Без него не обошлись и разноцветные витражи, на фоне которых поломаются несколько судеб. А фраза Полины Андреевны «Наше время уходит» играет с ней злую шутку, и ее постаревшее, измученное лицо станет таким же блеклым, как и само платье – жизнь как будто медленно угасает в ней.
Контрастные настроения декораций и нарядов подчеркнули то же самое состояние героев. От чистоты и наивности, которые излучает Нина Заречная в первом акте, во втором не остается и следа. Незадолго до финала к Треплеву выходит девушка, одетая во все черное, с жутким макияжем на лице и окрашенными волосами. В этой клоунессе погорелого цирка Треплев едва ли узнает свою бывшую возлюбленную. В пропитом голосе уже никогда не прозвучат та легкость и мелодичность, а рука всегда будет наполнять стопку до самых краев.
Теперь уже Заречную мало что отличает от декадентки Маши. Возможно, Треплев этого и не смог пережить. Тогда, два года назад, он подстрелил не чайку, а саму Нину Заречную. Рана загноилась, воспалилась – и вот результат. Валентина Огданская сыграла настоящую боль Нины, не верить которой невозможно.
Конечно, в этом актерском ансамбле нельзя не выделить Татьяну Бурнакину, исполняющую роль Аркадиной. Возможно, Чехов прописывал её более тонкой натурой, но Григорий Лифанов добавил в этот образ немного вульгарных настроений. Дворянке они вряд ли были свойственны. Но Аркадина – актриса, ей простительно.
В какой-то момент начинает казаться, что если на одну чашу весов поставить Бурнакину, а на другую – весь остальной состав, то центр тяжести сместится в её пользу. Но это заблуждение постепенно рассеивается, когда присматриваешься к игре Марии Кондратенко, исполняющей роль своей чеховской тезки. За весь спектакль её не поймаешь на заламывании рук, ни на завышенных тонах и надрывных речах. Наблюдая за тем, как она произносит чеховский текст и смотрит на собеседника, понимаешь – вот человек, он душевно болен и глубоко несчастен. Здесь явный актерский талант.
Что касается Евгения Овсянникова, исполняющего роль Треплева, то было видно, что он понимает свой персонаж и старается сыграть «как положено». Но стараться можно на первых репетициях, а на сцене перед зрителями надо жить. В каких-то моментах Треплев вдруг резко оживал, но следующую реплику вновь произносил актер Евгений Овсянников.
Николай Нечаев, играющий Тригорина, вызывал двойственные чувства. Вероятно, его холодность и отсутствие всякой жизни во взглядах и репликах – задумка режиссера и, возможно, даже самого Чехова. Инфантильный человек, не способный по-настоящему любить, наверное, так себя и ведет. В этом случае эмоции были бы не в пользу этого образа. Но, так или иначе, писателя, в котором «природа возбуждает страсть», хотелось бы видеть более живым.
Нельзя не отметить некоторые нестандартные режиссерские приемы. Бережное обращение с текстом классических произведений лично у меня всегда вызывает восхищение. Одна из последних сцен пьесы, когда герои играют в лото, не несет, казалось бы, никакой смысловой нагрузки. Болтовня, одним словом. Затем идет финальная сцена – встреча Треплева и Заречной. Однако Лифанов не уводит героев со сцены, а отправляет их за цветные витражи играть в лото. Параллельно Нина объясняется с Костей. Мы вновь наблюдаем элемент символизма. Расплывчатые силуэты будто характеризуют душевное состояние чеховских персонажей – никакой определенности. А в этот момент решается судьба Треплева, где все определит один выстрел.
И как всегда, вопрос на миллион – о чем эта «Чайка»? На мой взгляд, о том, что нелюбовь, равнодушие и потеря ориентиров образуют смертоносную машину, которая уничтожает на своем пути все живое, калечит и уродует людей, ломает жизни. В этом мире, созданном Чеховым, все хотят любви, но никто не любит; все хотят быть услышанными, но никто не слышит; все хотят быть замеченными, но никто никого не замечает. Это история об инвалидности душ, которые из прекрасных чаек превращаются в персонажей странного театра.
Арсений Веденин
Фото Татьяны Миронюк
